- До четвертого класса я занималась дома. Фактически я больше всего
с мамой занималась. Мама меня научила на счетах считать. Я потом уже и
не хотела по другому считать.
   - Тетя Галя тоже какое-то время училась дома?
   - Да.  По крайней мере,  пока мы в Небурчиловке жили.  Был еще один
случай,  когда мама пошла меня устраивать в четвертый класс.  В том же
здании,  но с другой стороны, была школа для умственно отсталых детей.
И мама по ошибке пошла туда.  И стала  разговаривать  с  учительницей.
Маме   она  понравилась  очень,  хорошая  была  учительница.  А  потом
учительница и у меня стала что-то спрашивать,  поговорила со  мной.  И
спрашивает у мамы:  "А почему вы собираетесь в эту школу ее отдавать?"
Тут все и выяснилось.  И мама была  очень  огорчена,  что  не  к  этой
учительнице я попаду.
   А Галя училась в той же школе, в которой я училась с пятого класса.
В то время уже был разговор о переезде, и Галя сразу пошла в ту школу,
которая  в  городе  была.  То  есть  какое-то  время  мы  еще  жили  в
Небурчиловке,  а  Галя  уже  ездила  в школу в городе.  А в той школе,
которая была поблизости и где я кончала четвертый класс,  было  только
четыре  класса  - это была начальная школа.  А с пятого класса я пошла
уже в другую школу, в ту, где Галя училась.
   - Расскажи еще что-нибудь из детства. В основном с детьми твоя мама
занималась? Папа твой ведь работал?
   - Мама,  конечно,  больше занималась с нами.  Когда Леша вырос,  то
мама уже фактически не работала. Потом только, совсем под конец, когда
мы   в  Питере  жили.  Там  она  работала  на  трикотажной  фабрике  в
бухгалтерии,  то  ли  в  плановом  отделе  простой   служащей.   А   в
Иваново-Вознесенске   она   устроилась  на  работу,  уже  когда  Лешка
школьником был.  А когда папа был юристом,  она тоже  не  работала.  В
Небурчиловке  же  у  нее  еще дочка была..  После Олега у нее родилась
дочка.  Но она была слабенькая и до  года  не  дожила.  И  еще  одного
ребенка,  последнего  она  потеряла.  Так что у нее тоже,  если бы все
были, то было бы как и у меня - шестеро.
   - Может быть еще что-нибудь про родителей расскажешь?
   - Папа историком, конечно, был. И оставался историком. Хотя большой
промежуток времени историей у него не было возможности заниматься.  Но
для себя он занимался.  У него было очень  много  фотографий  церквей,
была большая библиотека. Было несколько энциклопедий, книги по истории
и, конечно, художественная литература.
   - То есть он писал еще работы по истории?
   - Да.  Даже мы с Галей получили гонорар за его работу,  которую  он
делал с кем-то вместе,  а издали ее уже после войны.  Нам в этом помог
Борис Николаевич Романов.
   - А в Питере твой папа работал еще где-то в архивах?
   - Нет. Он работал в библиотеке Академии наук - заведовал рукописным
отделением.  У  него этих рукописных книг и дома было много.  Когда мы
переехали в Слуцк,  то папе предлагали работу  в  музее  в  Павловском
дворце или в Екатерининском дворце, на выбор. Папа еще говорил тогда -
расстояние или "стояние".  Потому что до одного из них было  далеко,
но удобно добираться,  а до другого ближе, но надо было ехать стоя. Но
потом ему отказали в этой работе,  потому что  он  не  был  партийным.
Считалось,  что  для  такой  работы  надо быть партийным.  Поэтому эта
работа не состоялось.  А потом,  сразу же когда он приехал в Питер, он
работал совсем в каком-то не научном учреждении, которое помещалось на
Невском  проспекте  ближе  к  Адмиралтейству.  Какими-то  колесами  он
занимался.  Что-то  в  общем  с  машинами связанное.  Просто надо было
куда-то  устроиться.  Он  там  служащим  был.  Не   по   специальности
совершенно.
   - А потом уже он в библиотеку устроился?
   - Да. В библиотеку Академии Наук.
   - Это уже когда вы на Содовую переехали?
   - Ну  да.  Комнату  в  Слуцке  он  получил  еще от той работы,  и в
командировку он ездил из Слуцка по той же работе.
   - А в свободное время он научной работой занимался?
   - Да.  Занимался.  У него был круг знакомств среди  историков.  Они
встречались.  Самый близкий,  который есть на фотографии, - это Сергей
Николаевич Чернов. Не знаю, какую он историю преподавал. Но он ездил и
за  границу  -  читал лекции.  А погиб он в войну.  Когда немцы заняли
Пушкин,  они жили там.  Он ездил оттуда на работу в Ленинград. У него
была жена и сын.  И вот, когда немцы заняли Пушкин, Сергей Николаевич
был в городе,  и его уговаривали не ехать домой.  А он ни  за  что  не
согласился  и уехал туда к жене и сыну.  Там они еще в подвале того же
дома какое-то время жили.  Жена его хорошо знала немецкий,  и она  там
разговаривала с этими самыми, которые там сторожили, из мирных немцев.
Они даже им чем-то помогали. И Сергей Николаевич умер еще в оккупации.
А  когда  немцы  оставляли  Пушкин,  то мать и сын разъединились.  Их
угнали в Германию. Сын не такой уж и большой был. Он даже младше Олега
был.  И она там,  в Германии,  устроилась на работу,  и работала то ли
бонной,  то ли еще кем в немецкой семье.  Это еще в войну было. А сына
она так и не нашла, пока там была. Потом она вернулась в Питер. И мы с
Галей ездили к ней. Борис еще маленький был, и я его взяла с собой. Он
у меня на руках был. Так и поехали, захотели с ней повидаться. Вот она
и рассказала нам  про  все  это.  Она  тогда  жила  у  какой-то  своей
приятельницы довоенной, которая была одинокой и взяла ее к себе.
   - А сына она нашла потом?
   - Нет,  сына она так и не нашла. Какое-то время она пыталась узнать
что-нибудь про него. Сразуто ей советовали, что, мол, если бы он мог и
хотел, то сообщил бы, а разыскивать - может быть хуже ему сделать.
   - А кто это был - Сергей Николаевич? Он с папой твоим работал?
   - Они учились вместе.  Встречались часто, и семьями были знакомы. А
вот второй их приятель - Борис Николаевич Романов.  Это  уже  Сашка  у
него учился.  Он эвакуировался из Ленинграда, а потом вернулся. А жена
у него как врач была на войне. В госпиталях.
   - То есть вы и родителей их знали? И они в гости к вам приходили?
   - Да.  У мамы там тоже приятельницы были.  Одна из них после  войны
жила  наискосок от нашего дома - мы на 5-й линии,  а она - на 4-й.  Мы
ходили к ним,  и она к нам ходила. К маме на именины всегда приходили.
Я  даже  и  не  знаю маминого дня рождения.  Всегда отмечали только ее
именины.  Когда мы в Слуцке жили, то там не было у нас такого общения.
Там  не было у нас близких знакомых поблизости.  Из Питера если только
приезжали.
   - А когда уже в Питер переехали?
   - Там приходили к маме ее приятельницы.  Там еще семья одна была  -
двое  девочек-близнецов младшие,  а мальчики - один постарше Олега,  а
второй почти ровесник его.  Вот того,  который  ровесник  Олега.  Рита
хорошо  знает.  В этой семье я жила,  когда перевелась в ленинградский
техникум, а жили мы тогда еще в Слуцке.
   - А мама твоя чем увлекалась?
   - Книжки читала.  Радио у нас  появилось  первое,  когда  у  нас  в
Иваново-Вознесенске стал жить Сережа, сын папиного друга молодости (он
есть на папиной общей фотографии). Так вот Сережа и сделал детекторный
приемник. А еще у папы были приятели в Москве. Не по работе даже. Один
из них - отец Сережи.  Сережа жил у нас, потому что его не принимали в
вуз   в   Питере.  Из-за  каких-то  там  родственников.  Он  учился  в
Политехническом институте. Потом мы, когда в Москву приезжали, то даже
останавливались  у них.  Отца их я не помню.  А их мать очень хорошо к
нам относилась.  Она даже разрешала нам к себе своих гостей приводить,
и даже оставляла их ночевать, когда они засиживались допоздна.
   Ира, моя троюродная сестра,  жила со своей  мамой  (тетей  Олей)  в
Москве.  А  учиться она уехала в ленинградский университет.  Там она в
общежитии жила.  Училась  на  филологическом  факультете.  У  нее  был
немецкий  язык.  Они  на  одном  курсе учились с Валентином Петровичем
Королевичем, ее мужем будущим.
   - А потом кем она работала?
   - Просто в библиотеке работала.  Она ведь не закончила учиться, так
как прямо из университета на фронт ушла.  Она еще собиралась тогда мою
маму забрать с собой  из  Питера.  Хотя  бы  до  Москвы,  и  в  Москве
объединить  со  своей  мамой.  Было  бы  им  так  легче.  Но  пока она
устраивала все эти дела,  мама моя уже умерла.  Так и не получилось им
вместе уехать.  Папа еще раньше умер. Он простудился, когда дежурил на
крыше Заболел воспалением легких и умер.  Так что мама уже тогда  одна
оставалась.   Дядя   Валя  с  тетей  Алей  жили  в  Москве.  Они  тоже
эвакуировались.  И когда уезжали из Москвы,  то предлагали тете Оле  с
ними поехать.  Но там с ней жила тетя какая-то. А может быть тогда еще
и мама ее была жива.
   - А Ира из Питера пошла на фронт или из Москвы?
   - Из Питера,  но проездом через Москву.  А тетя Оля была в  Москве.
Вот  Ира и думала,  что объединит их - мою маму с тетей Олей.  Если бы
мама приехала в Москву, то может быть они бы и уехали вместе. В общем,
не  получилось.  А  дядя Валя с тетей Алей уехали.  Я с ними всю войну
потом переписывалась. Но сейчас не припомню в каком месте они были.
   - А далеко от Гурьева?
   - Да.  От Гурьева далеко. В Гурьев-то я с работой эвакуировалась. В
общем,  тетя  Оля  осталась в Москве.  И не выжили они там.  Когда Ира
вернулась, тети Оли уже не было в живых. А Валентин Петрович был мужем
Ириной  приятельницы,  с  которой они на фронт пошли в одно время,  но
попали они в разные места.  А Валентин Петрович еще  раньше  на  фронт
ушел.  Он  тоже  с  немецким языком был.  Они все трое вместе учились.
Потом Ира говорила,  что у них из близких знакомых мужчин  очень  мало
кто  вернулся.  Тогда  Валентин  Петрович добился,  чтобы его перевели
туда,  где Аня была (так звали Ирину  подругу).  Но  когда  он  к  ней
приехал,  то уже не застал ее в живых.  А потом они с Ирой поженились.
Онто вообще ленинградец был. А Ира приехала туда поступать.
   - А  до войны с Ирой вы как-то встречались?  Вы ведь в одно и то же
время в Питере жили?
   - Да.  Иногда она оставалась у нас ночевать,  приходила обедать. Но
вообще жила в общежитии.  Хотела самостоятельности.  Поэтому она и  не
стала в Москве поступать, а уехала в Питер. А фамилия-то у нее девичья
была Милюкова.  Ее отец был сын Милюкова,  того самого, который был во
временном правительстве.  Я статью о нем в каком-то журнале прочитала.
И там был разговор о его семье.  Но почему-то только о дочке. А о сыне
ничего  не было.  Они уехали за границу и взяли с собой старшую дочку,
Галину ровесницу. А Ирочка была еще совсем маленькая.
   - А кто уехал?
   - Уехал сам Милюков с женой и их сын со старшей дочерью. Во Францию
они уехали. А Ира осталась здесь с тетей Олей - со своей мамой.
   - А с отчеством как получилось?
   - Я-то  вообще как-то считала,  что они разошлись с мужем.  А потом
тетя Оля взяла фамилию своего отца и брата и стала Присецкая. Она сама
была Ольга Ивановна. Может быть брат у нее был Николай. В общем, у Иры
отчество по брату матери.  По дяде.  По-моему так.  А потом, уже после
войны, Ира как-то пару раз ездила во Францию к своей старшей сестре. У
нее была дочь,  которую звали Ира.  Она даже как-то сюда приезжала,  в
Питер.   Купила  здесь  квартиру.  Очень  интересовалась  (у  Иры  там
фотографии тоже семейные всякие) нашей семьей,  хотела встретиться.  А
последнее  время  уже  ничего про нее не было слышно.  Она здесь вышла
замуж и  уехала  во  Францию  с  мужем.  И  после  этого  они  уже  не
переписывались.
   - А расскажи еще про своих родителей. Чем они увлекались?
   - Мама играла на пианино.  Но у нас дома инструмента не было. Может
быть у них дома еще и был.  Мама-то  играла  и  любила  музыку.  И  на
концерты они ходили.  Театр там был в Ивано-Вознесенске драматический.
Провинциальный,  конечно,  но кое-что они хорошо играли  и  постановки
хорошие там были.
   - А тебя тоже с собой брали?
   - Нет,  Галю  еще  брали.  А меня больше с Лешкой оставляли.  Еще и
краеведческий  музей  был  в  Иваново-Вознесенске.  Папа  тогда  много
участвовал в организации его как историк.
   - А рукоделием каким-нибудь мама твоя занималась?
   - Мама вязала,  но только крючком.  А я научилась вязать на спицах,
когда к Гале ездила в Корбозеро.
   - А  ты  когда шить научилась?.  Вот ведь у нас эта машинка швейная
очень давно.
   - Эту  машинку мне подарила сестра папиного отчима.  Это ее машинка
была.  Папа сразу после войны ездил на  ее  деньги  в  санаторий.  Она
оставила страховку свою ему.  Мама тоже страховалась.  Но я обнаружила
эту книжку уже через очень большой промежуток времени.  И там были все
взносы внесены.  А твой папа получил после войны ту страховку. Мне еще
кое-какие вещи,  кроме этой машинки,  от нее передали.  Она в  блокаду
умерла.
   - А твоя мама шила?
   - Мама шила так, для детей. У нее была зингеровская машинка ручная.
Из маминого  письма  я  знала,  что  она  хотела,  чтобы  папины  часы
карманные  попали  к  Гале,  а  швейная  машинка - ко мне.  Но все это
пропало в войну.  В квартире родителей я была после войны.  И все, что
там  еще  осталось  (альбомы  и  прочее),  я забрала оттуда.  Еще шкаф
платяной, стол письменный папин и обеденный стол. Обеденный стол был у
соседей.  Они  говорили,  что поменялись с моими родителями,  когда те
хотели его пустить на дрова.  Я хотела забрать этот стол,  и когда мне
дали  талон на стол,  то я поменялась с ними - им отдала новый,  а тот
забрала себе.  Это был хороший стол,  он раздвигался,  большой был. Он
стоял у нас на 5-й линии.
   Мы ведь, когда уезжали с девочками в эвакуацию, то собирались ехать
по  воде.  Но  когда  мы пришли на пристань,  то нам сообщили,  что не
приняли то судно,  которое для  нас  предназначалось.  Надо  было  его
дооборудовать.  И  нас  отправили по домам.  И никто не знал,  что так
получится.  А сестра отчима с мамой там встретились,  когда пришли нас
провожать.  И когда они узнали,  что поездка по воде не состоялась, то
вернулись  домой  А  нам  тогда  же  предложили  поездом  ехать,  и  я
согласилась Потому что мы уже собрались.  И все с работы тоже ехали. Я
позвонила по телефону,  чтобы сказать,  что мы уезжаем,  но никому  не
могла  дозвониться.  Даже  не  помню кому я тогда звонила.  Но в конце
концов я до Иры дозвонилась и ей сказала,  что мы уезжаем.  А мама уже
потом в письмах написала, что они там встретились с Анной Августовной.
Так звали сестру папиного отчима Александра Августовича.
  Новосибирск, декабрь 1999 г.